В современной действительности уже многое сказано о правах детей. Россия провозглашает себя правовым государством, а охрана семьи, материнства и детства заявлены приоритетными. Многие родители знают о том, что психологические травмы, нанесенные в детстве, иногда меняют всю жизнь. И не в лучшую сторону. Тем более об этом положено знать педагогам и медицинским работникам – людям, которым зачастую родители вынуждены доверять своих детей.
Тем не менее в детских садах и школах регулярно нарушаются права детей. Дети подвергаются психологическому давлению, угрозам и оскорбительному обращению.
Яркий пример: в школах часто проводятся медосмотры на выявление педикулеза. Детей осматривают при всем классе, медсестра позволяет себе комментировать процедуру осмотра, в нарушение врачебной тайны и этики оглашаются результаты осмотра. Если школьник сопротивляется, его осматривают с применением силы, либо оскорбляют, угрожают различными последствиями, пока ребенок не поддается. После такой «экзекуции» перед всем классом дети могут обсуждать произошедшее или дразнить ребенка, у которого медсестра заподозрила наличие вшей. Иногда это выглядит безжалостным, но откуда этим детям научиться доброте и терпимости?.. Каждый ребенок в процессе коллективной травли, по сути, выплескивает ту боль и обиду, когда ему самому пришлось подчиниться унизительной процедуре.
Вот такая педагогика. Интересно, на какие результаты воспитания рассчитывают учителя, позволяющие проделывать это со своими учениками?.. Ведь ребенок, находясь в школе, должен чувствовать себя в безопасности. А фигура учителя заменяет родительскую фигуру – именно учитель в глазах ребенка должен быть тем, кто защищает и заботится, когда родителей нет рядом.
При этом родителям не сообщают заранее об осмотре, чтобы те могли отказаться от этой процедуры, сообщить медсестре, как именно они разрешают провести осмотр, или хотя бы предупредить ребенка о предстоящем.
И школьники делают выводы: их никто и не собирался уважать или защищать. …Нет смысла доверять людям – мои родители отправили меня туда, где со мной происходит именно то, что так ранит меня. Нет смысла верить учителю: он позволил (или помог) сделать со мной то, что было сделано. А от людей в белых халатах лучше вообще держаться подальше…

В некоторых детских садах теперь запланирован осмотр нового специалиста: девочек приводят к гинекологу. Не все родители готовы выносить случившееся на обсуждение, однако некоторые девочки, естественно, не позволяют смотреть себя «там», и врачи действуют аналогично вышеописанному – запугивают, давят, а иногда и держат детей силой. После чего не удивительны следующие симптомы: дома малышка может отказываться переодеваться и мыться, может с трудом засыпать, подолгу плакать или проявлять повышенную тревожность и раздражительность. Любая дальнейшая гинекологическая проблема может спровоцировать неадекватную реакцию на осмотр врача – от скрытых внутренних переживаний до истерического плача.
Опять же, далеко не всегда родителей о подобном медицинском вмешательстве информируют заранее, нарушая закон.

Приведенные примеры, безусловно, не единственные. И не означают, что, если отменить подобные осмотры, ситуация исправится. Учителя в некоторых школах продолжают повышать голос на детей, грубят им и унижают. Случается, что медицинские работники насильно делают прививки или ставят пробу Манту (иногда даже несмотря на отказ родителей). Воспитатели в детском саду могут при всех стыдить за то, что описался… Или угрозами и уговорами заставлять детей есть. Это, возможно, не кажется вам таким уж страшным… А давно ли вас кто-то сильный, в чьем распоряжении вы находитесь весь день, заставлял съесть то, что категорически в рот не лезет? После этого сложно чувствовать доверие и любовь к детскому саду и воспитателям.

Дети не могут постоять за себя. Их словам даже не всегда верят. А если и верят, то вполне могут сказать «это все ерунда, подумаешь, посмотрели… Подумаешь, заставили… Подумаешь, накричали..», обесценив переживания. Обычно от родителей, от самых родных это больнее всего. Действия врачей и педагогов остаются безнаказанными, провоцируя дальнейшую вседозволенность. А родители просто не знают, что делать. Ведь с ними зачастую произошло когда-то то же самое. И никто не вмешался, не защитил. И маленький человек решает: так нужно. Кому? Кому-то, кто главнее меня. Никому не интересно, как я это пережил. Так бывает со всеми… Значит, и со мной можно. Со мной можно насильно… Н важно, что я чувствую…
Девочка подрастает, общается со сверстниками. Подростки часто говорят о сексе, скрывая волнение грубыми шутками. Девочка может узнать о том, что большинство друзей уже потеряли невинность. Неважно, так ли это на самом деле. В этом возрасте важно не отстать от других, соответствовать негласным правилам компании. И когда, выпив для храбрости больше, чем нужно, к ней начнет приставать парень чуть постарше – девочка может повторить то, что уже было. «Неважно, что я чувствую. Так бывает со всеми. Значит, и со мной можно…».
А мы удивляемся подростковым беременностям. Думаем, надо или религию на помощь звать или сексуальное просвещение. А все проще и страшнее: малое насилие порождает большее. Насилие в детстве порождает выученную позицию жертвы. Иногда она «приклеивается» на всю жизнь. И тогда на работе противный шеф может гладить по коленке, муж может поколачивать, в женской консультации – могут нахамить, а продавщица в магазине – наорать ни за что.
Хуже всего то, что это похоже на замкнутый круг. Родители, личность которых сломали еще в детстве, ничего иного не могут предложить своим детям. И в нашей стране сформировались целые профессии, где подобное властное отношение, завязанное на насилии, проявлять позволено. А подавляющее большинство продолжает «прогибаться» с завидным постоянством. Представители профессий, где обиженный в детстве человек может проявлять свою маленькую, но разрушительную власть, встречаются каждому из нас. Это педагоги, врачи и младший медицинский персонал, милиционеры. Случаются в этих стройных рядах и различные чиновники (как поет А. Розенбаум: «На России бедной даже дворник - барин,
коли бляху нацепить ему позволят»).
Однако перечисленные «профессионалы» встречаются нам в самом уязвимом состоянии: когда мы еще дети, когда мы больны, или с нами случилось что-то непоправимое – либо мы нарушили закон либо его преступили в отношении нас. И тогда происходит следующее: взрослые люди позволяют относиться к себе, как к бесправным, слабым и зависимым существам. Они тоже превращаются в тех самых обиженных детей, с которыми «так можно». В общем-то, дискомфорт испытывают обе стороны, но облеченные властью подавляют его сильнее. Ведь в России принято власть ругать, а обиженных носить на руках.
Из этого круга может выбраться только тот, кто заметил, что происходит. Заметил, что позволяет шефу орать на себя, как на двоечника (а может, так оно и было?). Заметила, что терпит, когда в женской консультации сообщают: «Да такая как ты, и выносит только урода». Это похоже на: «у тебя ничего хорошо не получится» (а может, так тоже когда-то было?). Заметили, что во дворе их дома строят фитнесс-центр, снося дворовую площадку, закрывая окна домов и возможность бесплатно погонять в футбол…
Тот, кто осознал, что происходит с его жизнью, может выбрать, что делать дальше. Может понять, что он давно вырос и вправе требовать к себе уважительное обращение. Вправе сама решать, когда и как рожать детей. Вправе жить так, как важно и нужно именно этому конкретному человеку.
И вправе иначе реагировать на происходящее с детьми. Ведь они тоже могут рассчитывать на уважение. Детская личность только формируется, и именно поэтому очень восприимчива к происходящему. Ребенок, как губка, впитывает родительские образцы поведения, запоминая как обидные слова, так и невербальные послания, когда взрослые «отмахиваются» от детских проблем. И лучше сказать ребенку: «Я сожалею, но пока не знаю, что делать», чем «это ерунда, через это все проходят».
Мы, взрослые, точно сильнее. Мы можем защитить. Мы можем дарить заботу и поддержку. Мы можем разорвать круг насилия для каждого ребенка. Наши дети ждут этого от нас.